Источник: Рогов

Тяжёлая работа – водитель грузовика, дальнобойщик.  Мы часто видим, как фуры бесконечным потоком движутся по нашим дорогам, мешая нам, белым людям, успеть на деловой ужин в ресторан, или к открытию офиса в какой-нибудь Плазе.
Вот теперь их хотят заставить ездить только ночью.  И правильно – если мы не успеем к началу открытия торгов на бирже, то можем потерять кучу денег.  А это быдло может и подождать.

Международных перевозок не было совсем, если не считать перевозок топлива по Чуйскому тракту в Монголию.  Но когда в СССР появился первый дальнобойщик я знаю.  Потому что это был мой отец: Валерий Федорович Рогов. - В.Ф.
История TIRов, кажется, началась в 1963-м году.  Точнее не скажу – не помню, а спросить уже некого.

Отец работал в «Интуристе» на автобусе, когда его вызвали в министерство дорожного транспорта.  Предложили перейти на другую работу и впервые пройти на грузовом автомобиле по маршруту Москва-Прага.  Говорили красивые слова о том, что коммунисты и комсомольцы должны быть первыми там, где трудно, мол, вам доверяем быть первопроходцем… и тра-ля-ля.  Поэтому В.Ф., которому было 33 года, согласился оставить свой чистый автобус и стать первым водителем в зарождающемся предприятии Главмежавтотранса в Кунцеве – которое потом трансформировалось в «Совтрансавто».

Груз был из города Иванова – ткани.  А машина, на которой надо было совершить подвиг первопроходца, называлась МАЗ-200.  Тот самый грузовичок:

Источник: Рогов

Отдых в Одессе был насыщен разными открытиями.

Например, мой первый взрослый танец с девушкой был в Одессе - Серёжа потащил нас в клуб.  Я сильно волновался, но Ленка сказала, что на танцах будет весело.

Дискотека проходила в ДК военных моряков.  У торговых был свой ДК, но в этот раз курсанты мореходки пошли в гости.   Мне вообще было без разницы - что военные, что торговые – я танцевать не умел.

Доехали, как всегда, на такси.  Бежали от таксиста немного – метров сто.  Потом перешли улицу и по ступенькам поднялись в клуб.  У входа дежурили кап-лей и два матроса. 

Танцевали уже вовсю, но Серёжа сказал, что ему надо подождать ребят из мореходки.  Я стоял и смотрел, как военные и гражданские лениво мели клешами, а девиц вырывали из стенки как морковки на грядке.  Мне было страшно подходить к этим дамам, но других в клубе не было.

Подгрёб Серёжа с тремя мореманами и стал подбирать мне партнёршу.  Даму 50-го размера звали Света: она была с меня ростом или, даже, чуть выше.  Юбки у неё практически не было, но были чулки из рыболовной сети.  Мне сейчас кажется, что она была проституткой… но, может быть, и нет.

Так как танцевать я не умел, то просто стал копировать движения Светы, и всё получалось, пока не объявили белый танец.  Обнять девушку я не мог – мешал бюст, и я стеснялся его, но она сама замесила меня в свои мягкие ткани.  Выбор, куда пристроить руки был большой - бёдра, зад, спина – я решился на бёдра.

Так как я не совсем представлял, что нужно делать со Светой во время танца, то я смотрел по сторонам и ждал сигнала от Серёжи, когда можно будет отпочковаться от дамы.  Сигнал я проглядел – это произошло слишком быстро для новичка на танцплощадке.  Только что я видел, как Серёжа обжимался в белом танце с подругой, а в следующий момент он уже отмахивался от военных матросиков ремнём, намотанным на руку.  

Морячки и курсанты рубились профессионально, и это было очень красиво.  Один матрос с раскроенной башкой сразу свалился на пол.  И всё это случилось за считанные секунды.  Никто не кричал, махались молча, леди стояли у стенки и смотрели с большим интересом, а оркестр играл танец.

Офицер с красной повязкой засвистел в свисток, и в свалку ввалились дежурные матросы.  Наших – торговых – было меньшинство, но все оставались на ногах, когда мы вылетели из клуба.  По улице бежали военные моряки, и мы рванули в другую сторону.  Я даже не успел испугаться – так быстро всё произошло. 

Бежали  резво, но недолго.  Свернули в какой-то проулок и там тормознули.  Крови было много, но все живы.  И теперь я понял, отчего бляхи на ремнях были такими странными – их специально выгибали и затачивали под драки.  Серёжа показал, как снимается ремень и наматывается на руку – в доли секунды.  У военных ремни не отличались от гражданских.

Ленка дома спросила, понравилось ли.  А я страшно радовался двум вещам: то, что белый танец был таким коротким (Света намекала на продолжение), и то, что я очень быстро бегаю (это правда). 

Причина драки мне до сих пор неизвестна.

.

Источник: Рогов

Серёжа был курсантом второго курса Одесской мореходки и одновременно двоюродным братом Ленки.  С Ленкой у них была любовь – они вместе «гуляли».  Из-за этого у ленкиной мамы - директора школы - была головная боль.  Как только свидетели «прогулок» отзванивались в красный японский телефон, мама орала:
- Как я родила эту сволочь?  Что я сделала Господу?  Ленка, будет инбридинг – домой не появляйся!

При этом она говорила «имбридинг» и я думал, что именно так и правильно пока не появился компьютер с проверкой орфографии.

Серёжа был нашим гидом по Одессе.  Ездили мы на такси.  Часто.

Первый раз всё было чуток непонятно, так как денег у нас не было: мы сидели в «Волге» сзади, а Серёжа показывал таксисту дорогу до точки.  
Высадив нас с приятелем, Серёжа проехал ещё пятьдесят лишних метров и, остановив машину, выскочил и побежал в нашу сторону, крича: - Полундра, ребя!

Сначала мы не поняли, что он просто не заплатил таксисту, и побежали ленивой трусцой.  Таксист почти догнал нас.  На второй и последующих экскурсиях мы уже бегали хорошо.  

Я до сих пор не понимаю, почему одесские таксисты сажали к себе курсантов из одесской мореходки.  Возможно, их смущали наши чистые и невинные московские глаза.  

.

Источник: Рогов

Мой самый любимый город – Одесса.  Я обожаю Одессу.  Я был там несколько раз, но впервые - после 9-го класса, когда родители разрешили «взрослое» путешествие вдвоем с приятелем к его троюродной одесской тетке.  

В 1974 году мы жили в интеллигентной одесской семье: папа – капитан-китобой, мама – директор школы и их дочь Лена, закончившая тем летом школу.

Пока папа пятый месяц убивал несчастных китов, мама и Ленка рубились за власть в большой трёхкомнатной квартире, заставленной хрусталём, коврами и магнитолами.

Оружием одесской интеллигенции был ор.  Без перерывов на завтрак, обед, полдник, второй полдник и ужин.  Сплошной и непрерывный бабель.

Так как у директора школы пол Одессы числилось в друзьях, знакомых и подхалимах, то любое Ленкино телодвижение в городе отслеживалось и отстукивалось мамаше. 

Третий день филологического оргазма.  Где-то в промежутке между поздним ужином и завтраком.  После разговора по чудесному-кнопочному-японскому телефону эта сильная женщина с большой белой халой на голове дала из главного калибра через всё огромное квартирное пространство:
- Доча, если тебе не нравится Лёвчик, то это совсем необязательно растопыриваться для Серожи.  Ленка, слушай пока ещё маму…

Источник: Рогов

 Исследования кладбища в детском возрасте дело долгое.  Но однажды я добрался и до лютеранской часовни.  В тот раз я был один, и изучение местности происходило медленно.  Место захламлённое, и деревья давали плотную тень.  Вышел на площадку перед часовней, повернул голову влево и замер совершенно поражённый красотой памятника, который возвышался прямо надо мной. 

Я знал, что на нашем кладбище есть необычная скульптура, все её называли «статуя Христа Спасителя», и хотя до этого ни разу не видел этой скульптуры, сразу понял, что это она.

 Мы смотрели друг на друга.  Сколько я стоял, раскрыв рот, вглядываясь в Его лицо, я не знаю, но в воспоминаниях это время кажется очень долгим. 

Я могу точно сказать, что ничего более прекрасного в своей дальнейшей жизни я не видел.  Меня, некрещеного мальчика, из совершенно нерелигиозной семьи, сковал настоящий паралич восторга.  Что такое должно было прошибить меня - дворового мальчика - что я помню это уж скоро пол ста лет?

Конечно, я ничего не понял из происшедшего со мной, и потом я не часто бывал у часовни, но того «эффекта присутствия» никогда не забывал.  А через какое-то время мы услышали, что статую убрали.

Лет пятнадцать назад, читая какой-то толстый литературный журнал, наткнулся на интервью довольно известного писателя-москвича (не помню фамилии), где он, рассказывая о своей молодости, вспоминает статую Христа Спасителя на Немецком кладбище.  Он говорит о необыкновенной красоте и странной судьбе изваяния.  Примерно в 1966-67 гг. её убрали в пылу борьбы с религией и предрассудками. 
Этот писатель пытался разузнать, куда исчезли «церковные пережитки», но никто не знал, что со статуей произошло, уничтожили её, разбили или где-то «навечно» спрятали.  Фотографии тоже не сохранились, или я их не нашёл.  Те, что мне показывали - точно не то.

Интересно, что в пост перестроечные годы некоторые «изгнанники», убранные с кладбища во времена «борьбы», вернулись на своё место.

 Я очень надеюсь, что кто-нибудь спрятал статую, да и не верю, что кто-то осмелился на неё замахнуться кувалдой: интервью того писателя подтвердило, что скульптура производила на людей необъяснимое воздействие.  Легенды о статуе, которые я нашёл в Интернете, только усиливают моё ощущение, что она цела. 

.

Источник: Рогов

Однажды в не студёную зимнюю пору послали меня в Вильнюс снимать «народное восстание» против кровавого режима, который олицетворял косноязычный Горбачёв.

Заказ был от “Newsweek”, снимающего народа в городе было чуть меньше, чем восставших, а денег хватало на сытную и веселую командировку. 
В Ираке начиналась «Буря в пустыне» - главное теперь там, и мы понимали, что наши съёмки уже никому не нужны, но заказ никто не отменял, и компания журналистов в Вильнюсе, который готовился к обороне от Красной Армии, была навеселе и в расслабухе.

Платили неплохо: кроме дневного гонорара, который равнялся примерно годовой пенсии моей мамы, так же несправедливо нам оплачивали расходы.  За один потраченный рубль мы получали 1 доллар, то есть транжирить было очень выгодно.  Официальный курс обмена был ещё 60 коп. за трудовой бакс, а чёрный рынок предлагал, точно не помню, но кажется около 22-26 рублей.  Деньги летели как в трубу: гостиница была самая дорогая, в гостинице мы выбирали лучший номер, таксисты всегда ждали нас у подъезда, чтобы своими ногами никто не ходил.  Если таксист забывал написать бумажку, которая изображала чек, то мы расписывали её сами.  Ресторан представлял забавно-пошлое зрелище: гулявшая «пресса» напоминала купчиков, засовывавших «зелёные» чаевые официантам под погончики или за ремень брюк.  В общем, было здорово.

Снимать поначалу было нечего, ещё не штурмовали телебашню, местный народец обкладывал бетонными плитами здание парламента, всюду ходили революционные патрули.  Полководец-пианист Ландсбергис руководил обороной «смольного».  Мы с приятелем ради любопытства пошли поболтать с ним. 

Упитанный «телохранитель» долго держал нас в предбаннике – Ландсбергис изображал крайнюю степень занятости.  Но когда мы вошли в кабинет, то вождь был явно рад «американским» журналистам, и, хотя за десять минут мы выяснили все планы обороны, Ландсбергис не тормозил.
В конце беседы, когда мы уже пятились к двери, а вождь, не закрывая рта, с корявым акцентом на ненавистном языке продолжал просить помощи от папы-Буша, коллега поднял правую руку, чтобы почесать нос.  Ландсбергис перехватил её в полёте и стал усиленно мять своими маленькими ручками.  «Они у него, как у ребёнка» - сказал приятель, когда мы отсмеялись на воле.
Главное - теперь мы знали, где будут находиться саюдистские смертники, и куда надо отходить в случае штурма парламента.

Вечером, когда уже стемнело, я приехал побродить вокруг парламента.  Народу на улицах не было, парламент не освещался – будто ждали налёта фашисткой авиации – а неподалёку горел костёр, и у него грелись несколько человек.  Пошёл поснимать – всё равно ничего другого.

Подхожу – пять человек – и среди них бомжеватая тётка с деревянным крестом в руках.  Сидит смотрит в землю.  Думаю, какая же ты, тётка, смешная со своим крестом.  Вероятно, местная юродивая – надо снять обязательно для колориту. 
Навожу свой «Никон», делаю щелчок, а она на меня голову поднимает, руку с крестом вперёд вытягивает и что-то коротко на литовском говорит.  Я слов не понимаю, только взгляд её фиксирую и внутри меня какой-то переводчик работает так, что текст становится ясен.
Нет, меня не парализовало, но внутри разлился такой холод, что лёгкие воздух не набирают.  Я, понимая, что совершил какую-то страшную ошибку, иду на улицу ловить машину.  Состояние - как будто меня приговорили к смерти.

Источник: Рогов

Это для sokol123.*

Ещё в Рождественские праздники мы вспоминали о крестном отце моей жены – А.И.Малькове.  Решил воспользоваться Интернетом.  Не надеясь на результат, но, забив его имя в поиске православного портала, я узнал, что в Саввино-Сторожевском монастыре живёт монах Самуил – в миру Алексей Мальков – однако, был уверен, что это однофамилец.  Я почему-то думал, что «наш» старше.

Двадцать два года по неразумению и стечению обстоятельств мы не видели этого человека.  Часто вспоминали, но боялись, что нет его уже в живых, а он 1924 года, воевал**, весь изранен.  Наверное, надо было всего лишь позвонить в храм Рождества Христова в Измайлове, и нам дали бы всю информацию, но сделать это никто не решился.

Господь выбрал для нас другой путь к встрече, и, ко всему прочему, познакомил меня в Сети с интересными людьми. 

Цепочка событий, приведших нас в Саввино-Сторожевский монастырь выглядит так: photomans пригласил меня на свою сентябрьскую выставку в галерею «Феофания», на которую я не попал, но зато посредством ЖЖ заочно познакомился с владельцем галереи kbenediktovвым, у которого в дружеской ленте (никогда, ни у кого не читал френд-ленты, а тут…?) прочитал замечательный текст sokol123, и, увлёкшись соколиными записями, докрутил её журнал до фотографии храма Рождества Христова, выяснив, что она прихожанка этого храма. 

Тут же я отослал ей вопрос - знала ли она А.И.Малькова, который был прихожанином храма, и через час (или около того) у меня уже был телефон монаха Самуила, и жена, созвонившись с ним, договорилась о встрече. 

И встреча была вчера!

                                                     

День начался с того, что утром я обнаружил 0 рублей на моём телефонном счёте – накануне вечером все деньги проговорил с отцом Самуилом.  Поэтому мы вышли из дома на 10 минут раньше – в забегаловке для оплаты всегда очередь и, чтобы не опоздать на электричку, нужен был запас времени.  Очередь отсутствовала и мы приехали на вокзал очень рано, что на жаре отнимало наши чахлые силы.  Но как только я взял в кассе билеты, выяснилось, что наша электричка придёт на десять минут раньше расписания – выйди мы по графику, и ждать следующего поезда пришлось бы более 1,5 часов.

Через два часа мы были уже в монастыре - до встречи с отцом Самуилом оставалось меньше часа, в четыре у него заканчивалось послушание.  Пока зашли в храм, где находятся мощи преподобного Саввы Сторожевского, пока осмотрели монастырь, подошло время.  Стоим, ждём – нет отца Самуила.  Откуда он появится - не знаем.  Не там стоим? 

Спрашиваю проходящего мимо монаха: - Где сейчас может быть отец Самуил?

Тот смеётся: - Отец Самуил?  Да, где угодно!  Может сейчас круги нарезает вокруг монастыря…

Но через минуту из храма выходит сам о. Самуил – и началась наша удивительная встреча. 

Началась с того, что он потащил нас в церковную лавку и стал набирать книги со словами: «Вот эту надо обязательно прочесть, а эту всенепременно надо купить, а без этой вам не обойтись». 

Через пять минут я начал беспокоиться хватит ли моего кошелька на такое количество книг и потихоньку стал откладывать в сторону книги дороже семисот рублей – на такой режим трат я не рассчитывал.

Когда экскурсия по книжным полкам закончилась, отец Самуил быстренько подбежал к кассе и, вынув деньги, расплатился за все книги. 
Обсуждение

Источник: Рогов

Сижу, разговариваю с бывшим летчиком Н.С.П-вым (НСП).  Говорим на темы,  в которых он спец: о страхе, о войне, о «крутизне».  Пытаемся определиться с определениями: что такое «крутой» человек.  Он-то точно крутой мужик, хотя и сбил только 1 самолет – больше не успел – война закончилась.  Воевал меньше года, и думает, что, если бы война продлилась дольше, то его бы убили, а так – были повреждения, трудности с посадкой, но не было даже ранения.  А после войны – врач-рентгенолог.

И он говорит, что по-настоящему крутых людей встречал – на пальцах одной руки – потому что крутизна не зависит от количества сбитых самолетов или отсутствия страха.
Я ему говорю, что могу вспомнить только четырех человек, и все женщины.  У него на памяти тоже большинство крутых – женщины, включая одну техника-моториста из его полка – 20-летнюю девушку с обмороженными руками.  Я говорю, что был знаком с одной красивой женщиной из этого племени – её звали Ирина Максимовна Лунёва, не она ли?  Он говорит, что нет, не она.

Рассказываю о моих «крутых тетушках», пытаюсь объяснить, почему они крутые. 

У меня деление на три категории «крутизны».  Первая, когда изо всех сил, кто-то пытается всех убедить в своей крутости.  Он накачан, не боится драться, у него бритая голова, он смотрит на тебя, как на коровье говно, и сразу бьет в лоб.

Вторая, это из тех, кого я видел среди альпинистов, МЧСовских спасателей, спецназа, ментов, и ни одного фотографа.  Они сильные, накаченные, у них бывают бритые головы, и они могут отметелить любого «быка», если надо.  У них особая добрая аура, ими восхищаешься даже много лет спустя после встречи – очень смелые, со шрамами, ранениями, убийствами чужих, спасениями своих.

И третьи: они не выглядят круто, не накачены, боятся крови, высоты и мышей, бандитов и ментов, но они самые крутые.  И остальные – «крутые» и не очень – при общении с ними чувствуют это их  качество, которое ничем не демонстрируется и невозможно точно описать словами.  Их отличительная черта – какое-то парадоксальное мышление и поведение.  Причем не так как у В.И.Новодворской – это немного в другую сторону.  И этих слабых-крутых боятся обидеть сильные-крутые.  И таких я знаю только женщин.  Разный возраст, образование, происхождение, темперамент, внешность.  Причем, о них не скажешь, что они не совершали ошибок, не говорили глупостей и мудры как десять Фаулзов.

Обсуждение