Геннадий Михеев

Две деревеньки рядом - Балдино и Мундырь. Населения на обе - 60 душ. Вокруг заросшие бурьяном поля, у горизонта - лес. Летом, в зелени, картина отрадная. Зимой - пустыня. И как-то я понимаю Андрея Оськина, деревенского скульптора: среди унылых равнин хочется чего-то выпуклого, нарушающего однообразие пространства.

Он живет в деревне Мундырь, когда-то славящейся дородностью и зажиточностью людей. Мундырь - самая старая деревня в округе, а по убеждению Андрея люди не стали бы селиться на скудных землях. Бабушка Андрея Мария Яковлевна рассказывала, что у людей были амбары, большие дворы. А жили хорошо потому что много работали. Подкосила война: лишь один двор из пяти вернулся хозяин. Кстати, как говорила бабушка, название деревни произошло от слова “мундир”, переделанного на крестьянский лад. Петр Великий когда-то проезжал по Сибирскому тракту (он проходил в нескольких верстах от Мундыря) и подарил здешнему жителю, по видимому, изношенную часть своего одеяния.
В Мундыре две трети домов безлюдны. Одну из изб под скульптурную мастерскую занял Андрей. Там у него мольберт, софиты, запас глины. В Мундыре есть ферма, в которой тридцать голов дойного стада. Как говорят, скотину общественную держат только для того, чтобы окончательно хозяйство не загнулось. Как не смешно, ферма - завидное преимуществ Мундыря: в окрестных селения не осталось и такой роскоши.
Две коровы, два теленка семьи Оськиных - самое крепкое хозяйство в деревне. Детей у Петра Дмитриевича и Галины Александровны Оськиных трое. Андрей - старший, ему 28. Младшему брату Ивану 17лет, сестра Елена чуть старше. Аккурат на днях приехала. Из Костромы. Учится она там в техникуме на строителя. Смотрит вокруг себя с какой-то тайной ухмылкой, снисходительно. Видно, надышалась городского воздуха и одурманил он ее. Деревня для нее - недоразумение, считай, темная часть биографии. Да и логика проста: “Зачем возвращаться туда, где лет пятнадцать уже ничего не строят, а только растаскивают на дрова?”
Особенно ей непонятен и даже страшен Андрюха. Ну говорит ей брат, что любит землю, природу. А статуи эти для чего ему? Зачем выделяется? А для Андрея скульптура - вторая жизнь. А, может быть, и первая.
Себя он не считает скульптором. Оправдывается:
- Я сейчас из себя ничего не представляю. Это просто мое увлечение. Художник - особое состояние, когда умеешь свою душу показывать. Я начинал в дереве работать; познакмился с хорошим мастером-резчиком из города Шарья, Масленниковым Николаем. Понаблюдал - и понял, что он под структуру дерева подлаживается. Для меня это - не то, мне свободы выражения хочется. Пробовал рисовать, но мне не хватало объема. Вроде рисуешь лицо, но так и тянет обе руки задействовать, чтобы форму чувствовать. Оттого и пришел к глине, к гипсу. Но пока у меня не то получается. Не то...
Лепит Андрей в основном односельчан. Толика Юркова, Володю Старостина, брата, сестру, маму. Сейчас работает с Витькой Голубевым. Витька - один из Андреевых “подопечных”. Он с братом почти ровесник, оба готовятся в армию пойти и для Андрея эти парни как дети. И Ваньку он с младенчества растил, и Витька ему не чужой. Парень живет с бабушкой и сестричкой Анькой, потому что мама их погибла, а отец пропал. Вместе - Андрей, Ванька и Витька - “калымят”: доски грузят на пилорамах, строят, срубы рубят (это уже в сообществе с отцом). И сенокос у них вместе, и картошка. Пчелами занялись, перенимают бесценный опыт пчеловодства Толи Юркова, опытного пасечника.
Сейчас “мундырской тройки” появилась цель: заработать денег, купить подержанный трактор и начать серьезно обрабатывать землю. С целью прибыли, а не для удовлетворения потребностей натурального хозяйства. Андрей считает так:
- Нам, конечно, не повезло, что мы молодые Когда в совхозе все “раздербанивали”, я юношей был, технику не смог взять. Но если у нас получится - будем развивать у себя сельское хозяйство: скотину расплодим, пасеку увеличим, целину распашем. Я вот, что думаю: с работы могут нас уволить, а с земли никто не уволит!..